Я выскальзываю из одеяла и быстрым шагом, почти бегом, направляюсь к Палачу, обнимаю и тянусь к нему вверх, желая вновь коснуться его губ. А внутри меня разверзлась пропасть, на краю которой опасно балансирует возможное «нет». Но этого не происходит, Палач обнимает меня и поднимает в воздух, заставляя обвивать ногами за талию, садится в кресло так, что я оказываюсь сидящей у него на коленях, наравне с ним.

– Ты замёрзла, – недовольно цокает и натягивает сверху на меня одеяло.

Я прижимаюсь к нему всем телом и скольжу руками под футболку, пробегая пальцами по буграм мышц, удивляясь, насколько горячая его кожа. Тяну футболку вверх, он лишь усмехается и поднимает руки вверх, позволяя снять её. Жадно притягивает меня к себе, покрывая шею поцелуями:

– Вот теперь ты пахнешь собой, Та-а-а-айра… Мокрыми ирисами, как после дождя.

Летящие поцелуи обжигают кожу, разогревая её, заставляя млеть от ласки и его голоса. Он шепчет между поцелуями невероятные слова и нежные одновременно, смысл их понимаешь не умом, но душой.

– Я так рада, что ты вернулся, – мой голос срывается на всхлип, в котором вся всколыхнулась и выплеснулась вся тревога.

– Я не мог оставить тебя у этого ублюдка, – его голос сразу меняется, наполняясь злобой и жгучей ненавистью, причиной которой является Император. – Он что-то позволил себе сделать с тобой?

– Нет, – едва слышно шепчу, ищу губами его губы. Нахожу и целую, смакуя их и пробуя на вкус так, словно это первый поцелуй.

Палач облегчённо выдыхает после моего короткого ответа и отвечает на поцелуй, углубляя его, превращая в настоящее безумие то, что творится между нами. Это не просто поцелуй, это больше похоже на то, будто он яростно берёт меня своим ртом, совокупляется с ним, оставляя на мне свою печать, помечая сильными укусами и бешеными движениями языка, глубоко проникающего. Его руки перемещаются с талии ниже, на ягодицы, сжимая их.

Одеяло летит куда-то вниз, на пол, забытое нами едва мы соприкоснулись губами. Пальцы Палача обводят контуры ягодиц, обхватывают половинки и мнут, заставляя едва слышно вскрикивать от грубых, жадных прикосновений. Острое возбуждение быстро овладевает мной от страстного поцелуя, от сильных крепких рук, заставляющих меня теснее прижиматься к нему промежностью, тереться ею, чувствуя его ответное желание. Опускаю руку и на ощупь нахожу застежку на брюках, спешно тяну её вниз.

Палач перехватывает инициативу и, заставив меня приподняться, избавляется от брюк. Возбуждённый член с крупной красноватой головкой вздымается над порослью курчавых тёмных волос. Я обхватываю его рукой и провожу ладонью несколько раз вверх-вниз, наблюдая за его реакцией. В ответ он громко стонет, выдыхая:

– Не дразни меня, маленькая моя.

Небывалая нежность щемит грудь от этих слов, я замираю на мгновение, а потом подаюсь вперёд, медленно опускаясь на его член, вводя его внутрь себя. Палач дышит сквозь плотно стиснутые зубы и, держась за мои ягодицы руками, резко посылает свои бёдра вверх, одним движением заполняя моё лоно до упора. Я чувствую его в себе, жадного и нетерпеливого, изголодавшегося по ласке, едва слышно стону и начинаю двигаться, посылая бёдра ему навстречу.

Поначалу движения медленные и неторопливые, я нарочно не спешу, изводя его медленной пыткой, чувствуя, как ему хочется перейти на бешеный ритм. Знаю, но нарочно не даю желаемого, вместо этого соблазняя чувственными скольжениями, заставляя его постанывать и ругаться сквозь зубы, но подчиняться мне и моему ритму. Это заводит, чувствую, что как поневоле убыстряюсь, двигаюсь с нарастающим темпом, приникаю к его рту и касаясь языка, дразня быстрыми движениями и лёгкими покусываниями. Отстраняюсь на мгновение и спрашиваю, едва не задыхаясь от учащенного дыхания:

– Ты так и не сказал мне, как тебя зовут на самом деле.

Лицо Палача на миг искажается судорогой, будто ему напомнили о чём-то давно минувшем, но до сих пор неприятном. Он крепче перехватывает меня и направляет меня, принуждая быстрее опускаться и подниматься. С каждым движением чувствую, как ширится и растёт ощущение внутри меня, растекаясь с кровью в каждую клеточку моего тела и не находя выхода. Обжигающая нега скапливается, волны наслаждения накатывают всё чаще… Но я насильно заставляю себя замедлиться и ещё раз выдыхаю в его губы свой вопрос, прерывающийся громкими постанываниями, исходящими из моего горла.

– Пожалуйста!.. – прошу я. – О-о-о-о, прошу тебя!

Палач опять перехватил инициативу и посылает свои бёдра вверх, вбиваясь в меня снизу, заставляя содрогаться. Я то громко стону, то прикусываю губы, не в силах удержаться от чувственного вскрика, но продолжаю с маниакальным упорством шептать, стонать и выкрикивать свой вопрос до тех пор, пока Палач не приближает губы к мочке моего уха и не начинает посасывать её в едином ритме с движениями своих бёдер.

А я, не в силах устоять перед вожделением, охватившем всё моё тело, подчиняясь, в свою очередь насаживаясь на него с громкими шлепками, сопровождающими движения наших тел, покрытых потом. И когда я уже чувствую, что меня вот-вот разорвёт от ослепительной вспышки, приближающейся очень быстро, различаю его едва слышное, чуть надломленное, произнесённое шёпотом мне на ухо.

– Сид. Меня звали Сид…

Я больше не в силах сдерживаться и содрогаюсь от удовольствия, продолжая двигаться, произнося на повторе его имя при каждом взлёте. Я ощущаю, как за одной волной оргазма накатывает вторая, безжалостно разметав всё на своём пути, заставляя меня выгнуться дугой, с громким криком на губах, с бешеной пульсацией его члена внутри меня и осознанием острого наслаждения, читающегося на его лице.

Не думал, что буду рад ещё хотя бы раз в жизни слышать своё имя. Но я соврал самому себе, если бы сказал, что мне не понравилось то, как оно звучало в её устах: произнесённое неоднократно вот так, с громким стоном и придыханием, голосом, полном страсти и затаённой нежности. Так нежно, что сводит с ума, хоть и кажется, что большего безумия в моей жизни ещё не было: желать отчаянно, жадно впиваясь в её губы, оставляя на её кожи следы от пальцев, понимая, что с ней нужно по-другому, нежнее и бережнее. Но меня срывает в очередной раз, накрывая слепым желанием обладания ею не только в постели. Убил бы не задумываясь, если бы этот мерзавец, по какой-то злой иронии приходящийся мне кровным родственником, дотронулся бы до неё.

Сейчас Тайра спит в моей постели, уткнувшись носом мне в бок, обвив рукой торс. Смешно хмурит брови, ресницы чуть подрагивают от беспокойного сна. То и дело просыпается, замирает на мгновение и вновь ныряет в объятия сна. А мне не спится.

Организм вопит о необходимости отдыха, мышцы ноют от усталости, но мысли в голове буйствуют, не давая отключиться. А виной тому она – маленький фаэлин, однажды оказавшийся на моём пути.

Своей простой мольбой Тайра вытянула из меня то, что я уже не намеревался услышать, и даже не называл так самого себя в мыслях. Но ей удалось вырвать признание. Она не просто вынудила самой сладкой пыткой прошептать ей имя на ухо, но словно за ним потянула за нить, вернувшую мне самого себя из давнего, почти забытого прошлого. Усмехаюсь в темноте. Вру, мне хотелось бы забыть, но не мог.